Он и Она
Он – это Слово, она – предложенье,Он – это воздух, она – ураган,Он – это боль, она – утешенье,Он – это правда, она же – обман.
Он – это ствол, она – его ветки,Он – это корни, она – это дождь,Он – это сердце, она – ему клетка,Пусть и грудная – укрытие все ж.
Он – это праздник, она – это будни,Он – это утро, она – это ночь,Он – в кабинет, она – снова на кухне,Он – это лист, она – его почерк.
Он – это нож, она – это масло,Он – это хлеб, она – это соль,Он – это холст, она – это краска,Он – единица, она – ему ноль.
Он – верный пес, она – его кошка.Потом поживут – и смена ролей:Она его дома ожидает с окрошкой,А он Кама-сутру внедряет НЕ С НЕЙ.
Он – это вдох, она – это выдох,Он – это знанье, она есть вопрос.Он – это скорость, она же – в молитвах,Чтобы себя он живым ей привез.
Он – это почва, она – это розы,Он – это зренье, она – это слух,Он – это гребень, она – это косы,Он – это бог, она – его друг.
Он – это Мастер, она – Маргарита,Он – это поиск, она – его цель,Он – это сила, она – ею бита.Он – соловей, она – его трель.
Он – это нота, она – это песня,Он – это строчка, она – это стих,Он и Она: хоть и сложно, но ВМЕСТЕ!Как же появится жизнь без ДВОИХ?!
Он – это краткость, она – бесконечность…Вот почему этот стих ей прерватьТак нелегко, как прервать саму Вечность.Но УМ замолчал – и РУКЕ не писать.
Годовщина
Легко. Светло! Любимый – дома!Запели вилки и ножи!И мир висков моих целован,Чтоб ниже – общее вершить…
Часы застыли – вне земного.И тишина. И тела стон.И влажный шепот.И ни слова.Любимая…И снова – он!
Потом две чашки. Запах. Губы.Молчи!Скажи!И смех!И спор!Мы так давно друг друга любим,Что вплетены внутри аорт!
Доспорились! Хватаю капли.Лечу сердечный ритм любви.И плачу в такт: «Ну не дурак ли?!..»А ты к губам —«…не говори…»
Слёзы камня
Свербит и колется изнанкавоспоминаний прошлых дней.Не близкая,не чужестранка,а камень —в глыбе трудодней,
но без надежды извлеченьяиз-под подошвы рудников…Я не безумствую! Я – кремний,растущий в камне из стихов!
Прощай! Под эрами сутулясь,я зачерствею черным сном,чтобы однажды сны проснулисьЖивым —не каменным —Цветком!
Невозможное
Из невозможного рождаются миры.Посмевший верить в дерзновенье чудаТам разжигает звонкие костры,Где нет ни воздуха, ни искры на минуту.
Там льет дождем, где не бывает туч,И там целует, где не знают ласки,И даже между чудом, так – на случай,Изучит итальянский и испанский.
И жарче кровь костра, и мягче дождь,И поцелуев дрожь на струнной шееБольнее до экстаза!Когда ножНе ранит – убивает двухи сразу,
Когда иначе невозможно житьИм – разлучённо душами, губами!И вновь из невозможности творитьСвои миры – и верить в это пламя!
Я верю в это чудо! Ты со мной?Браслеты обжигают раны танца.Так звонко здесь! Целуй губами зной,Чтоб никогда душой не обжигаться.
Поэт и стерва
Ненадолго. На зИму – и толькоЗаглянула к тебе с пирогом.Выпьем чай, где лимонная долькаУлыбается солнечным днем!
Поболтаем коротенькой встречей,Меж глотков о своем помолчав, —Пока вьюга холодной картечьюЗащищает дебош своих прав.
Ненадолго. До крошек десертаИ пожухлой улыбки на дне.За порогом – весна как лето!Мне пора. Отогреться в весне!
Ненадолго! Вот кончится лето,Отцветет и осенний букет, —И приду поболтать о секретном.Ненадолго. Зима – и десерт.
Нам ведь долго нельзя. ВдохновеньеНе приходит с визитом на жизнь!Убегаю! А стихотвореньеМожешь выслать в West End или Ritz.
Временем переболеть
Время не оспа – прививку не сделать.Встретились.Здравствуй.Укол.Сколько прошло? Пять или девять?Двадцать! Сказал.Вспорол.
Да. Ну конечно. Забыть успела.Плетью бы высечь счет!Встречам учусь, как осанке для тела,Если всё ниже гнет.
И расставаньям учиться бы надо —Словно прыжок вперед.Вскрыла. Зашила.Обиделась.Рада.Здравствуй, еще один год!
Время не оспа. Прививку не сделать.Переболеть – до Сна.Сколько прошло? – Помолодела!В время свое влюблена!
Лишь бы был?
Что я для тебя, тем и ты будешь для меня.
Генрих Манн
А я просто – зашла и вышла.Мне твой дом – сто ночей без лун.Разломали кобылы дышло,Когда мимо бежал табун.
Ну а я чем кобылы хуже?Может, фризская даже – в рост!Ты считаешь, что – если с мужем,То за счастье копыта и хвост?
Лишь бы был? Ишаком, ослом ли?Да еще бы к ослице сбегАл?(Будто вырос росток и сломлен,Хотя дождь его месяц спасал!)
Не хотим мы расти – на гОре,На потеху чужой души!Чтобы жить потом в женском фольклоре —И точить для мужей ножи?
Нет, не той мы породы-масти,Чтобы дышло держало нас,Может, бить ты кобыл и мастер,Но сломать – ни умён, ни рукаст!
«Я взяла немного дождя…»
Я взяла немного дождяИ щепотку луча последнего.Получилась любовь – но та,Что не терпит чужого, третьего.
Я несла это чудо нежноеВ твои руки мужские, грубыеСо своею наивной надеждою,Что теперь я навеки лЮбая.
Посмотрел ты на чудо мокрое,Посмотрел ты на чудо ясное —И оставил ненужным, но около,Потому что та – третья – согласная.
«Нам теперь по разные стороны…»
Нам теперь по разные стороныВдоль по выкошенной траве.Были голуби – стали вороныНа распахнутой синеве.
Вам теперь коротать ваши ноченьки.Вам, быть может, рожать сыновей.А я просто осталась у БоженькиВопрошать, чем же я не милей.
Чужие
С протухшим желаньем и похоть постится —и рада…когда без любви пресыщенье мозги заменяет —и больше уже ничего от любимых изгибовне надо,и только собака под черным окномночью лает…чужого унюхав в душе у хозяинанервном…и гонит чужих со двора, кто в постелихолоднойраспнет чью-то жизньс чьим-томужем/женоюневерной,и станет та жизньсловно смертьнелюбимо-свободной!..
Чужие глаза…и чужое белье…где-то в доллар…дешевая ночь, где изменами ценится страсть…и чья-то душа, выползая нагойв коридоры,ползет…чтоб с ее высотыне смотреть…не упасть…
Не знать бы и лучше, как берег колючей осокойоскалится по середине игры«ты – мне муж, я – жена»…И берег не пустит тонущего скорбью высокой,супружеским ЛОЖем устлавколыбельный сондна…
«Сорвавшись с высоты, живая птица…»
Сорвавшись с высоты, живая птица,Еще живая, падала с небес.Мне тоже суждено с тобой разбиться,А впрочем, суждено и даже без.
Ты был мне друг. Сначала. До обманов,Которыми взбивается постель,Когда в нее укладываешь раны,Но раны сердца, а не голых тел.
Ты говоришь, что любишь, – в полумраке,Разрезанном горящею свечой.А мне твоя квартира – как в баракеЛежать с душой униженной, босой.
«Вновь залечивать чьи-то болячки…»
Вновь залечивать чьи-то болячкиТо молитвою, то голышом —Как возить в развалившейся тачкеВсякий хлам и металлолом.
А когда я устану как лошадь,Подчищая чужие хвосты,Вдруг пойму, что я с СОБСТВЕННОЙ ношейЦелый день в раскорячку на ты.
«Она ждала. А в тишине глубокой…»
Она ждала. А в тишине глубокойШептало: – Эта женщина больна.Больна любовью. Словно кто-то ногиС руками поменял местами. СнаСтрашилась ночь. Порой казалось даже,Что кто-то – чуждый – делал вдох её.Словно душа с стоЛЕТНИМ – ЗИМНИМ- стажемУстала в человеке… ВороньёИ то б, наверно, мучило иначе,Чем человек, страстями наделён.И снова ночь. И снова она плачет,Себя собою кутая. СмешонЛюбой поэт, кто б рифмовать пыталсяЕё страданье с славою своей!Паяц и тот бы перестал кривляться,Увидев тень среди других теней!
Но если рифма выразить не можетЛюбви, с которой женщина ОДНО,То воплотит ли кто, умом дороже,Как НЕНАВИДИТ женщина!.. Окно —Словно взбесившаяся разом птица —Бьет крыльями под завыванье зла.Она ЖДАЛА. Мир сорок раз разбился —И сорок воскресал.Но… из стекла.
Потом вновь тишина. Далекий кто-тоЛелеял ветер у себя в гостях.И дождь, разучивая три аккорда,Рассказывал мужчине о тех снах,Что недовидела, недоглядела где-тоТа любящая, что не лЮба здесь.И разве может Муза для поэтаСтать той душой, что губит поэтесс?
Чужие города
